И оживут слова. Часть II - Наталья Способина

      На полпути к стоянке нам встретился что-то весело насвистывавший Горислав с небольшим котелком в руке.

      – За водицей! – бодро объявил он нам и шагнул в сторону, ломая спиной кусты, чтобы мы смогли пройти по узкой тропке.

      Злата прошла мимо, не посмотрев на Горислава, на секунду мне даже почудилась в этом некая демонстративность, я же не удержалась и покосилась на весельчака. Тот подмигнул мне так же задорно, как утром, и, стоило повернуться к нему спиной, как я почувствовала, что что-то коснулось моих волос. Отойдя на несколько шагов и приказав себе не оборачиваться, я ощупью нашла в волосах какую-то веточку. Вынув ее, увидела, что это цветок.

      «Ну вот доиграется же, – подумала я. – Зачем он это делает? Злит кого-то?»

      Я несколько секунд смотрела на цветок, а потом пристроила его на ветку ближайшего куста: бросить на землю рука не поднялась.

      На стоянке кипела жизнь. Поодаль паслись расседланные лошади, поминутно пофыркивая и обмахиваясь хвостами в попытках отогнать мошкару. У поваленного дерева на месте старого кострища уже потрескивал костер, рядом с которым хлопотал один из воинов княжича. Взгляд сам собой заметался по незнакомым воинам, отыскивая Альгидраса. Тот нашелся почти сразу. Он стоял, прислонившись спиной к дереву, и острил длинную рогатину. Закончив работу, Альгидрас, со словами «лови еще», перебросил палку княжескому воину, занимавшемуся костром. Тот ловко ее поймал и воткнул острием в землю рядом с костром. По другую сторону огня уже торчала вторая рогатину.

      – Посторонись, красавица, – раздалось над моим ухом, и я подпрыгнула от неожиданности.

      Горислав заливисто расхохотался.

      – Балбес, – процедила я.

      В ответ он рассмеялся еще звонче и, задев по пути плечом одного из свирских воинов, приблизился к костру, поставив на землю наполненный котелок.

      – Дозубоскалишься, – довольно громко проговорил воин Радима, которого только что задел Горислав.

      – Охолонись, – тут же раздался рядом суровый голос.

      Я посмотрела на говорившего. Этот воин был в красном плаще. Я с удивлением поняла, что вижу его впервые. Не молод, впрочем, понятие возраста здесь было очень относительным. Сам Радим порой выглядел так, будто ему далеко за сорок. Воин был невысокого роста, волосы и бороду его уже тронула седина. Окликнувший Горислава тут же опустил голову и недовольно пробормотал:

      – Да ходит тут, зубоскалит, девок цепляет.

      – Охолонись, я сказал, – повторил еще раз свирский воин, и я поняла, что, вероятно, он здесь главный.

      Тут же мне пришла в голову мысль: «Интересно, он главный над всем отрядом или только над людьми Свири? И что, если начнется какая-нибудь потасовка?».

      Горислав, прекрасно слышавший этот разговор, несколько секунд стоял, разглядывая костер, а потом круто развернулся. У меня екнуло сердце. Однако он приблизился к воину, положил ладонь тому на плечо, склонился и стал что-то тихо говорить. Воин слушал внимательно, потом дернул плечом, сбрасывая ладонь, и пробормотал:

      – Ладно уж.

      – Вот и славно, – подытожил Горислав и, сладко потянувшись, направился к лошадям.

      Его конь пасся ближе всех к стоянке. Горислав обнял его за шею, что-то зашептал. Конь фыркнул, прекратив жевать. От умильной картины меня отвлек голос Добронеги:

      – Всемилка, иди сюда.

      Я подошла.

      – Ну, как ты? – спросила Добронега, заправляя мне за ухо лезшую в глаза прядь.

      – Хорошо, – сказала я. – Скучно только.

      – Ну, так на то она и дорога, чтобы скучно было. Да и к добру это, что скучно. Плохо было б, коли веселье бы началось.

      Добронега неодобрительно посмотрела на воинов.

      – А что, может начаться? – спросила я.

      – Бран не допустит, – уверенно сказала Добронега, и я сразу ей поверила. Радим наверняка знал, кого ставить старшим в охране.

      – А Бран здесь главный только над воинами Свири или над всеми? – шепотом спросила я.

      Добронега посмотрела на меня удивленно и чуть пожала плечами:

      – Да кто ж его знает? Княжич своих воинов в помощь прислал, а там кто уж у этих мужчин разберется?

      Добронега потянула меня за руку, усадила на еще одно поваленное дерево в стороне от костра и тут же занялась Златой, которая, как оказалось, умудрилась где-то подвернуть ногу. Я слушала причитания Добронеги, сочувствующе смотрела на ногу Златы, не замечая, правда, там ни опухоли, ни покраснения, а сама думала: «Ну, что же они такие нелюбопытные? Неужели только мне приходят в голову такие вопросы: кто здесь главный? Что может случиться? Неужели они настолько привыкли так глупо и безоговорочно доверять мужчинам?»». Впрочем, я тут же одернула себя за такие мысли. У местных женщин просто не было выбора. Я бы с ума сошла, если бы мне пришлось жить так же, как они. Слава богу, у меня был Альгидрас, перед которым я могла не играть. Я отыскала взглядом хванца. Тот сидел рядом с огнем и задумчиво что-то ворошил тонкой палкой в жарко разгоревшемся пламени.

— Ох, как полыхает, — вернулся к костру воин, который его раскладывал.

Альгидрас тут же встал и отошел, уступая ему место. Пламя стало слабее. Я моргнула, не веря глазам. Посмотрела на Альгидраса. Тот задумчиво смотрел на огонь, покусывая губу.

«Это же вышло случайно? — подумала я. — Не может же он в самом деле увеличить и уменьшить мощность пламени? Это же не газ!».

Злата ойкнула, и я снова повернулась к ней.

— Ну что ты будешь? делать! Как некстати, — Добронега споро обматывала ногу золовки тканью.

— Где ты так? — сочувственно спросила я.

— Да прямо тут, на этой окаянной поляне, — сердито проговорила Злата. — И так тут всего боишься и ехать не хочешь, а тут еще нога эта…

На ее слезливый голос обернулось сразу несколько человек, в том числе и Альгидрас. Тот оттолкнулся плечом от дерева, к которому прислонялся, и направился к нам.

— Что случилось? — спросил он, присаживаясь на корточки перед Златой.

— Ногу повредила, — сказала та.

— В каком месте? — тут же спросил Альгидрас, не размениваясь на оханья и причитания.

— Да вот, — Злата вынула ногу из башмачка и предъявила замотанную лодыжку.

— Можно? — спросил Альгидрас, взглянув на Добронегу.

— Делай, как знаешь, — произнесла Добронега.

Альгидрас ловко размотал тряпицу и нажал большим пальцем куда-то под косточку. Злата ойкнула.

— Здесь болит?

— Да неужто не видишь? — сердито сказала она.

Альгидрас не обратил на ее тон никакого внимания, продложая уверенно ощупывать ногу. Злата то ойкала, то говорила «не болит». Закончив осмотр, Альгидрас приказал: «Сиди так», и направился к сваленным на землю седлам. Порывшись в одной из седельных сумок, он достал холщовую суму и вернулся с ней к нам.